Это читать всем!

aegorenkov — 23.10.2010 — Персоны Теги: Путин Медведев Шевчук Собчак Гребенщиков Указала zlaya_uchilka 


ПОСЛЕ ПРЕМЬЕРА
Философия в будуаре с ...Юрием Шевчуком

Сказ о том, как премьер-министр Путин был посрамлен, воробей умер, а патриарх русского рока приобрел духовный опыт.

[Ксения Собчак:]
Юрий Юлианович, мы с Ксенией, как, наверное, очень многие люди в нашей стране, испытываем к вам искреннее уважение как к поэту, музыканту, человеку искусства. Но честно и сразу признаемся — мы хотели бы поговорить не про искусство. Поводом для этого и интервью стал ваш разговор с Владимиром Путиным. Вы стали первым человеком, решившимся задать Путину в лицо жесткий вопрос.

[Юрий Шевчук:]
Не думаю, что первым. Хотя я не очень за этим слежу.

[Ксения Соколова:]
А мы следим.

[Ксения Собчак:]
Много лет вы писали замечательную музыку — за это вас любили и уважали, а тут вдруг раз...

[Юрий Шевчук:]
...и разлюбили!

[Ксения Собчак:]
Что вы! Напротив, за достопамятной беседой последовал виток вашей небывалой популярности.

[Юрий Шевчук (вздыхает):]
Ксюша, представьте, есть художник и есть пространство — реальный мир, трансцендентный — любой. В данный момент я — художник — встретился с реальностью в лице Путина. Я каждый день сталкиваюсь с одушевленной материей, с которой пытаюсь наладить диалог, а не воевать. Реальности в лице Путина я задал вопросы — не все, к сожалению... Надеялся, что реальность мне ответит.

[Ксения Соколова:]
Реальность ответила вам?

[Юрий Шевчук:]
Реальность — да, премьер-министр — нет.

[Ксения Соколова:]
А вы думал и, ответит?

[Юрий Шевчук:]
Политтехнологи постоянно пытаются что-то вычислить по выражениям лиц ВВ или ДА. В этом есть нечто холопье и рабское. Мне кажется, если есть возможность прямо спросить: «Как вы считаете, у нас во дворе монархия или демократия?» —надо спрашивать. Будет яснее будущее.

[Ксения Собчак:]
Можно еще подойти к морю и спросить у него: «Куда ты течешь?»

[Юрий Шевчук:]
«Море, быть или не быть?»

[Юрий Шевчук:]
«Раздайся, море, говно плывет» — можно и так сказать.

[Ксения Собчак:]
Переведем разговор в менее поэтическое русло. После беседы с Путиным многие вас осудили за то, что вы хоть и правильные вещи сказали, но не вовремя. Встряли со своими вопросами к реальности в разговоре помощи больным детям. Тем самым обездолив детей.

[Юрий Шевчук:]
Нет вовремя! Я потом звонил Чулпан Хаматовой, и мы с ней это обсудили. В начале была торжественная часть, и Путин отчитался во всех финансовых вопросах, о том, как он всем помогает, что из федерального бюджета даются деньги. А потом Путин откинулся назад, взял чашку с чаем и спросил: «Какие будут вопросы? Любые можете задавать». Я и задал. Никто больше, судя по всему, не хотел его беспокоить.

[Ксения Соколова:]
То есть, когда он предложил задавать вопросы, возникла пауза?

[Юрий Шевчук:]
Пауза немного затянулась.

[Ксения Соколова:]
И тут и вы?

[Юрий Шевчук:]
И тут и я!

[Ксения Собчак:]
Скажите, а у вас не возникло ощущения, что власть в лице Путина в данном случае вас просто использовала? Вы стали Петрушкой, фальшдоказательством, что у нас тут тоже свобода слова есть. На неудобные вопросы Путин теперь отвечает: «Какая такая цензура? Вы видели, как меня Шевчук обложил прямо на Первом канале?»

[Юрий Шевчук:]
Мысль не нова, но хочу сказать, что для меня единственным плюсом этой беседы была возможность гражданина спокойно и с достоинством говорить с властью. Так меня родители учили. Я всю жизнь и с власть имущими, и с «крутыми», и с простыми говорил одинаково. А на Первом канале это показали, потому что уже невозможно было не показать.

[Ксения Собчак:]
Ха, ну почему невозможно-то?

[Юрий Шевчук:]
Был большой пул журналистов, иностранных в том числе.

[Ксения Собчак:]
Вы имеете в виду, что они были в помещении? Недавно была встреча Медведева с Обамой, где Медведеву задавались крайне неловкие вопросы по поводу Путина. Это у нас не показали.

[Юрий Шевчук:]
Но то было там, а это — здесь.

[Ксения Собчак:]
Я к тому, что если у нас не хотят чего-то показывать, то не показывают.

[Юрий Шевчук:]
Я всегда за диалог. Вот любой! Пока идут переговоры — нет войны. Вот не хочется гражданки в стране.

[Ксения Соколова:]
А вы думаете, есть вероятность?

[Юрий Шевчук:]
Есть.

[Ксения Соколова:]
Вы бы могли представить себя человеком, который возглавит вооруженную борьбу против кровавого режима за правду и справедливость?

[Юрий Шевчук:]
С наганом?

[Ксения Собчак:]
С микрофоном.

[Юрий Шевчук:]
Нет, революции я не хочу. Я хочу, чтобы наша власть покаялась, раскаялась...

[Ксения Соколова:]
О, мы запаслись попкорном!

[Юрий Шевчук:]
Вдруг до них дойдет что-то, стучится некий переворот сознания.

[Ксения Соколова:]
Звучит по крайней мере наивно.

[Ксения Собчак:]
А можно я спрошу еще более жестко? Вам не кажется, что вся эта ваша политактивность выглядит как отчаянная попытка полузабытого музыканта вернуть популярность. Вы и Артемий Троицкий — немолодые уже люди, не политики, не экологи — вдруг принимаетесь защищать какой-то химкинский лес... С чего бы? Я к вам отношусь с огромным уважением, но год назад, когда я вела радиопрограмму перед премией GQ и спрашивала людей: «Кто, по-вашему, «Человек года» журнала GQ?», мне прислали огромное количество имен порядочных, известных, интересных людей, но там ни разу вы не фигурировали. В этом году, когда я провела такой же опрос, из 100 человек 80 назвали ваше имя.

[Ксения Соколова:]
Короче, моя подруга спрашивает: не являются ли ваши политдемарши восстанием старых забытых пердунов?..

[Юрий Шевчук:]
Понял и отвечу. В прошлом году мы проехали всю страну. 30 городов — везде аншлаги. У нас всегда полные дворцы спорта, стадионы. Мне кажется, что ДДТ пока, слава Богу, не нужен дополнительный пиар.

[Ксения Собчак:]
Возможно, вы просто жертва моды? Сейчас модно критиковать власть.

[Юрий Шевчук:]
Я против этой моды. У меня все не из этого курятника. Есть разница между модой и современностью, которая глубже. Если на то пошло, то мне моя деятельность никаких дивидендов не принесла. Наоборот. Телевидение, радио — все выключили. Мне даже журналисты говорили, что у нас на ТВ две фамилии запрещены — Ходорковский и Шевчук. Для меня это большая честь.

[Ксения Соколова:]
Тогда зачем вас позвали на встречу с Путиным?!

[Юрий Шевчук:]
Случайно. Чего-то не рассчитали.

[Ксения Соколова:]
А с чего вообще начался ваш активный социальный протест?

[Юрий Шевчук:]
С выборов Медведева. Дело не в Медведеве, но я прекрасно понимаю, что добрые дела втемную не делаются. Тогда я в очередной раз почувствовал себя оскорбленным. И вы, наверное, тоже.

[Ксения Соколова:]
Это были первые выборы, когда вы почувствовали, что это профанация? Раньше такого ощущения не возникало?

[Юрий Шевчук:]
Возникало, конечно. Вот уже много лет на всех своих концертах я говорю одну вещь, как в букваре — «Мама мыла раму». «Мы не рабы, ребята, будьте свободны!» Главное, наш забитый электорат научить, чтобы человек не надеялся ни на царя, ни на героя, а думал сам. Так вот, эти выборы — были не выборы, а полное лицемерие и ханжество. А я вообще очень не люблю лицемерие. Поэтому я надел куртку кожаную старую, штаны и пошел на Марш несогласных. Это была уже серьезная акция. Вторая причина моего «несогласия» — разрушение Петербурга. Это ужасно. Санкт-Петербург потерял свой исторический центр, более 200 домов, и это отвратительно.

[Ксения Соколова:]
То есть у вас с действующей властью разногласия эстетические?

[Юрий Шевчук:]
Именно! Когда я слышу этих бесконечных «фонограмщиков», мне отвратительно.

[Ксения Собчак:]
А Марш несогласных — это эстетично?

[Юрий Шевчук:]
Эстетично.

[Ксения Собчак:]
Почему?

[Юрий Шевчук:]
Я не случайно заговорил об архитектуре. Когда что-то рушится, надо бить тревогу, что-то делать. Несколько лет назад я был приглашен на экономический форум. Тогда моя общественная деятельность фактически и началась. Я участвовал в дебатах о Петербурге. Взял много фотографий и видео. Шел уже самый пик разрушения Петербурга, важно было поднять волну, и это у меня получилось.

[Ксения Собчак:]
А чем в вашей общественной деятельности вы больше всего гордитесь, что считаете своей персональной заслугой?

[Юрий Шевчук (обращаясь к фотографу):]
А вот Игорь... Можно рассказать?

[Игорь:]
Я расскажу. В Петербурге есть центр реабилитации алкоголиков и наркоманов, Юрий — один из его основателей и помогает уже много лет. Я там лежал 8 лет назад и с тех пор туда не возвращался. Спасибо ему за этот вклад.

[Ксения Собчак:]
Вы считаете своей личной заслугой то, что Игорь жив?

[Юрий Шевчук:]
Не считаю! Более того, считаю то, что я попросил его вам это рассказать, неправильным, неуместным.

[Ксения Соколова:]
Почему?

[Юрий Шевчук:]
Потому что благотворительность нельзя афишировать.

[Ксения Собчак:]
Тогда зачем афишировать ваши политические пристрастия на концертах и митингах? Может, правильнее говорить тихо, отвести человека в сторону?

[Юрий Шевчук:]
Попробую объяснить. Существует реальность — например, этот стол. На нем стоят предметы. Допустим, мне данное расположение предметов не нравится, я пытаюсь, как художник-демиург, это исправить. Создать гармонию. Мне хочется гармоничной страны. Я много езжу по стране и вижу весь этот бред и кошмар бесконечный. Я не могу на это смотреть! Я люблю этих людей. Я люблю Шукшина, Высоцкого, которые любили простого человека.

[Ксения Соколова:]
А вот сейчас я вас поймаю. Вы говорите, что вам не нравится, как расставлены предметы на столе. То есть вас от этого тошнит и просыпается гражданская совесть. Так?

[Юрий Шевчук:]
Не так плакатно.

[Ксения Соколова:]
При этом мы точно знаем, кто эти предметы таким образом расположил. Автора пейзажа зовут Владимир Владимирович Путин. Вопрос: зачем вы пошли с ним разговаривать? Если ясно, что ваши взгляды на пейзаж не просто противоположны, но крайне враждебны. Я еще понимаю, если бы вы пошли дать ему по морде, но передавать какие-то воззвания — на фига?! Тем более зная, что оппонент достаточно опытен, умен и хитер, чтобы использовать вас в своих целях?

[Юрий Шевчук:]
Он на минуту стал живым, расстроенным. Это хорошо.

[Ксения Соколова:]
Аминь.

[Ксения Собчак:]
А вы правда искренне верили, что он может поменять расположение предметов?

[Юрий Шевчук:]
Я искренне верю в духовный опыт. Таинство смерти заставляет нас копить этот духовный опыт, чтобы умереть не как свинья, а как человек. Эта беседа должна была состояться. В России этот диалог «художник и царь» идет уже тысячу лет. Пушкин и царь, Толстой и император. В данный момент в теле художника был я. Властью был Путин.

[Ксения Собчак:]
Митрополит Филипп тоже беседовал с Иваном Грозным, но это ничем хорошим не закончилось.

[Юрий Шевчук:]
Неправда, мы об этом помним, мы это знаем, мы ценим Филиппа и это добро.

[Ксения Собчак:]
Но это же не меняет ничего! Предметы-то остались там же, как гвоздями прибиты. Это как у Высоцкого: «Даже стулья плетенью здесь держатся на болтах и на гайках».

[Юрий Шевчук:]
Вот вы хоть и говорите, что все прибито, но после Ивана Грозного что было?

[Ксения Соколова:]
Кошмар и ужас.

[Юрий Шевчук:]
Да, кошмар и ужас, а потом оттепель. А потом Россия опять развивалась. Это все работает, не быстро, незаметно, но это ткань истории. Когда я взорвался, мне стали писать актеры, солдаты, сколько было одобрения! «Юра, правильно ты у него спросил, мы вот этого не спросили». Это как песня об осени злополучная, которую я когда-то написал и она пришлась. Люди задумались: «Что же будет с Родиной и с нами?» Вот я еще один вопрос задал. К сожалению, не спел его.

[Ксения Собчак:]
Вы верите, что после этой беседы Путин ушел с неким маленьким, но, как вы говорите, духовным опытом?

[Юрий Шевчук:]
Дай Бог, но здесь у меня иллюзий нет никаких и не было никогда. Я еще в 1984-м сидел на допросах в КГБ за свои песни, и сейчас мне не сладко, но это все материально.

[Ксения Собчак:]
Может, вам просто нравится диссидентский образ жизни? Это молодит.

[Юрий Шевчук:]
Мне не нравится.

[Ксения Собчак:]
Вот мы сидим на кухне. Я понимаю, что вы человек небогатый, но явно можете позволить себе лучшие условия. Но вам же нравится жить в такой обстановке! Вышел в драных джинсах на улицу с сигареткой и плакатиком — это же фан, настоящая жизнь!

[Юрий Шевчук:]
Нет, мне это безразлично.

[Ксения Собчак:]
А что вы будете делать, если перестанете диссидентствовать? Может, для вас трагедией будет, когда вас начнут на Первом канале показывать?

[Юрий Шевчук:]
Нас показывали очень долго и много на Первом канале. В 2000-х годах.

[Ксения Собчак:]
Может, тогда вы и поняли, что так вам комфортнее.

[Юрий Шевчук:]
Нет, первый наш альбом 2000-х был совершенно лирический, и второй, и третий. Для художника заниматься не социальным, а лирикой — счастье. Потому что лирика — это единственное пространство, где только ты сам.

[Ксения Соколова:]
Но рок предполагает социальность?

[Юрий Шевчук:]
Да. Кроме того, страна изменилась. Случились серьезные вещи.

[Ксения Соколова:]
Что вы имеете в виду?

[Юрий Шевчук:]
Все поменялось в худшую сторону. Родина в опасности.

[Ксения Собчак:]
Что на этом столе самое страшное? Если бы у вас была возможность убрать только один предмет, что бы это было?

[Юрий Шевчук:]
Самое ужасное — это идеологический возврат в Средневековье. В сумеречные времена. Нет яркого света...

[Ксения Собчак:]
У нас вроде сейчас идеология на православие направлена.

[Юрий Шевчук:]
Я говорю о настоящих вещах. Сейчас душно без кислорода.

[Ксения Собчак:]
А чтобы кислород появился, что нужно?

[Юрий Шевчук:]
Нужен ветер.

[Ксения Соколова:]
Но ветер-то дорисовать вы не можете!

[Юрий Шевчук:]
Я — могу! Я не переставляю предметы, я их нагреваю. Вот вы стоите между холодным и горячим, и у вас появляется насморк. А что такое творчество? Это насморк и есть!

[Ксения Собчак:]
К сожалению, власть у нас настолько недалека, что она и нагревает, и остужает сама — причем одновременно. Возьмем Марш несогласных. По-моему, это абсолютно придуманная властью история. Если бы они три раза разрешили людям собраться, то на четвертый никто бы не пришел.

[Юрий Шевчук:]
Не согласен. Проявления духа не подвластны цифири.

[Ксения Соколова:]
Интересно, что в остальном они ведут себя вполне разумно. Малотиражные оппозиционные СМИ не трогают, стараются просто не замечать. И это в их положении стратегически правильно. Но с несогласными — прямо паранойя.

[Юрий Шевчук:]
Наши власти не видят будущего, у них нет стратегии и тактики. Мне кажется, у них перед глазами только сегодняшний день. Узость мышления, тактическая неразвитость.

[Ксения Собчак:]
То есть вы согласны, что они сами создали этот опасный тренд?

[Юрий Шевчук:]
Конечно. И когда я это увидел, я опечалился.

[Ксения Собчак:]
Почему? Это же вам на руку.

[Юрий Шевчук:]
Да поймите вы, я мирнейший человек! И я вижу, что этот зажим свободы — он как кипяток в чайнике, где все запарено, однажды рванет и приведет к печальным событиям. Вот я даже Грызлову — в свое время я брал у него интервью для одного документального фильма — говорил, глядя в его просветленные глаза: «Почему нет свободы в России?!» Я сказал: «Отпустите прессу, телевидение, пускай будет полемика в стране, вам же это на руку. Если вы не будете выпускать пар из буйных мозгов, то все это уйдет в революционность, обязательно появятся народовольцы». Грызлов сидел-сидел, молчал и вдруг сказал: «Я передам».

[Ксения Собчак:]
Понятно. Но в таком случае, может, вам стоило бы пойти по другому пути, эволюционному, наладить контакт с властью? Как сделали некоторые ваши коллеги. Рок-музыканты, которых приглашали к Суркову в кабинет. И они ходили.

[Юрий Шевчук:]
Я лишен иллюзий, которые, по-моему, в какой-то момент были даже у мудрейшего Бориса Борисовича Гребенщикова. Речь опять идет о коллизии «художник и власть». Мысль о том, что он может повлиять на власть, очень привлекательна для художника. Например, Карамзин очень дружил с Александром I. Причем в какой-то момент Карамзин уже так вошел в раж, что начал давать Александру I советы по устройству государства, освобождению крепостного народа и прочее. И немедленно получил ответ: «Пошел вон, собака!» После чего сам себя отправил в ссылку от страха. Пока Александр не умер, Карамзин жил в деревне. Это — обычная, абсолютно повсеместная иллюзия, что художник может влиять на власть.

[Ксения Соколова:]
Тогда я вас опять подловлю.

[Юрий Шевчук:]
Валяйте!

[Ксения Соколова:]
Когда я сказала, что Путин — автор пейзажа, или скорее натюрморта в смысле состояния натуры, на столе, вы ответили мне, что пошли на встречу с премьером, чтобы продолжить историческую традицию «художник и власть». Но сейчас вы сами нам подробно — с историческими примерами — растолковали, что такой диалог не имеет смысла.

[Юрий Шевчук:]
Имеет! В этом и парадокс.

[Ксения Соколова:]
Почему в ИХ случае не имеет, а в ВАШЕМ имеет?! Почему Гребенщикову к Суркову ходить западло, а вам к Путину можно?

[Юрий Шевчук:]
Потому что у них все эти беседы чем закончились?

[Ксения Собчак:]
Позором Гребенщикова.

[Юрий Шевчук:]
Нет, всего лишь попыткой встроиться в систему.

[Ксения Соколова:]
А вы себе не льстите. У вас они тоже сомнительно закончились. Ведь не только восхищенные шахтеры пишут, как вы круто выступили! Есть мнение, что Путин вас сделал — чисто по-пацански.

[Юрий Шевчук:]
Это пацаны расстроились. Почувствовали, что есть что-то сильнее их власти.

[Ксения Собчак:]
В ваших рассуждениях я вижу противоречие. С одной стороны, вы говорите, что чувствуете, как накапливается энергия несогласия, которую власть не понимает и не дает ей выхода. С другой стороны, по-вашему, ходить к власти, пытаясь настроить ее на эволюционный путь, тоже как-то глупо. Получается, что вы все равно подкидываете ваши революционные дровишки в эту взрывоопасную смесь. По вашей логике, надо уж тогда дома безвылазно окопаться и сидеть.

[Юрий Шевчук:]
Вы прямо как Дуня Смирнова с Татьяной Толстой!

продолжение

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив